В поисках истинного автора литературного шедевра древнерусской письменности

К сожалению, автор «Слова…» своего имени векам не передал. По этому поводу академик Д.С.Лихачёв в своём «Золотом слове русской литературы» писал, что его имя «…вряд ли станет когда-нибудь известно. Все попытки точно выяснить имя автора «Слова…», которые до сих пор были сделаны, не выходят за пределы самых шатких и фантастических предположений». Однако, как будет показано позднее, под давлением новых фактов уважаемый академик изменил свою категорическую точку зрения.

Хотя к настоящему времени по-прежнему даже нет единого мнения о происхождении автора знаменитого памятника древнерусской и мировой литературы, тем не менее с этого мы и начнём. Все версии по этому вопросу распадаются на четыре основные точки зрения:

Чернигово-Курская гипотеза.

Карпато-русская, Галицко-волынская точка зрения.

Фальсификационная версия.

«Синтетическая» версия.

Чернигово-Курская версия происхождения автора «Слова…».

«Слово…» было написано на древнерусском языке северо-восточного наречия Киевской Руси с ярко выраженным оттенком чернигово-курского говора.

Этой точки зрения придерживался оригинальный русский историк-эмигрант С.Лесной (1898-1968). Вот один из его веских аргументов: «Автор «Слова…» был прекрасным знатоком природы (флоры, фауны и ландшафтных особенностей) именно того времени и местности, на которых происходили события военного похода под предводительством князя Игоря.»

На основе изложенного и других умозаключений С.Лесной сделал вывод, что, во-первых, автор «Слова…» мог быть уроженцем только Чернигово-Курской местности. Во-вторых же, он был человеком из окружения князя Игоря – возможно его биографом и придворным певцом.

Карпато-русская версия малой родины автора «Слова…»

Поддержав многих известных исследователей о галицко-волынском диалекте написания «Слова…», один из виднейших авторитетов русской филологии, академик А.С. Орлов в 1943 году сделал заключение, что и сам автор этого литературного шедевра был выходцем из предгорной части Галицкой земли.

Карпаторус по месту рождения, он в числе сопутствующей Ефросиньи Ярославны челяди оказался при дворе её мужа Игоря Святославича.

Развивая эту лингвистическую версию, А.Югов выдвинул смелую, вероподобную и научно-обстоятельную гипотезу о том, что автором великой патриотической поэмы с большой долей вероятности мог быть известный в те времена песнетворец по имени Митуса, упомянутый в Галицко-Волынской летописи по поводу событий 1241 года, о которых мы будем говорить позднее.

Однако против этой гипотезы, как писал Д.С.Лихачёв, «…говорит слишком большой разрыв между событиями «Слова…» и упоминанием «Митусы». Хотя этот разрыв действительно велик и составляет 56 лет, тем не менее он вписывается в хронологию событий, свидетелем и участником которых вполне мог быть гипотетический песнетворец Митуса.

Хронология событий, связанных со «Словом…»

XI век – жил и творил знаменитый на Руси стихотворец и бард Боян, перед авторитетом которого склонялся автор «Слова о полку Игореве».

1151 г. – Родился будущий князь Новгород-Северского удела (с 1179 г.) Игорь Святославович, приходившийся праправнуком Великому князю Ярославу Мудрому.

1184 г. – В свои символические 33 года князь Игорь вторично женился на Ефросинии Ярославне – дочери Галичского князя Ярослава Осмомысла.

1185 г. – Спустя год после женитьбы князь Игорь организует военный поход в Половецкие степи. В походе под его началом участвовали: – младший родной брат Игоря Всеволод (буй тур), князь Трубчевский и Курский; – племянник Игоря – князь Святослав Рыльский; – сын от первого брака Владимир, княживший в Путивле.

1–12 мая 1185 г. – 1 мая в среду в 15 22 во время начальной стадии похода происходит солнечное затмение. Однако это дурное предзнаменование не остановило Игоря. С ночи пятницы 11 мая русские войска преследовали арьергардные силы половцев, однако потом были окружены их основными силами и к полудню12 мая были жестоко разгромлены. Поход был плохо подготовлен, а его итоги плачевны. Из четырёх тысяч русских воинов лишь несколько десятков вернулись домой, а сам Игорь был ранен в руку и попал в плен. В этом же году после нескольких месяцев пребывания в плену ему удалось успешно бежать.

1186 г. – Вернулся из плена брат Игоря буй тур Всеволод и племянник Святослав. Сын Игоря, юный Владимир, после освобождения из двухлетнего плена также вернулся домой, но с дочерью половецкого князя Кончака. После крещения под русским именем Свобода она была с ним обвенчана.

1187 г. – Умер Ярослав Осмомысл, отец второй жены Игоря Ефросиньи.

1196 г. – Кончина князя Трубчевского и Курского буй-тура Всеволода.

1198 г. – Игорь Святославович сел на княжение в Чернигове, а перед этим вновь не раз ходил на половцев.

1202 г. – Умер удельный князь Черниговский Игорь Святославович, оставив после себя пятерых сыновей: Владимира и Олега от первого брака, Романа, Святослава и Ростислава от второго.

1205-1207гг. – В результате борьбы за наследие Осмомысла сыновья Игоря и Ефросиньи терпят окончательное поражение от регентов малолетнего Мономашича, князя Даниила. Судя по различным источникам, были казнены все внуки Осмомысла: Роман, Святослав и Ростислав. Участник же похода на половцев Владимир не то был повешен, не то спасся в Путивле. По-видимому, младший брат Владимира Олег (1175 года рождения) от первого брака князя Игоря в событиях того времени участия не принимал, поскольку, как будет показано далее, он, возможно, погиб в трагическом бою 12 мая 1185г.

1241 г. – Неудачная попытка участия в мятеже против княжения Даниила Галичского в Перемышле родственников покойного князя Игоря по Ольговой родословной. Упоминание в летописи об участии в мятеже некоего «словутного» песнетворца по имени Митуса.

В Перемышле, где княжил ещё в 1206-1207 гг. сын Игоря и Ефросиньи Ярославны (дочери Осмомысла) Святослав, часто стекались все последующие сторонники по этой супружеской линии.

Как свидетельствует Галицко-Волынская летопись, в 1241 году в Перемышле против князя Даниила поднялась крамола. Вместе с местным епископом бунт возглавили князь Ростислав (потомок Черниговских князей из рода Ольговичей) и, как полагают, племянник Игоря князь Изяслав.

И вот среди мятежников каким-то образом оказался известный в то время «словутный песнивец» (т.е. прославленный) Митуса, который, согласно летописи «Древле из гордости не захотел служить князю Даниилу». После подавления бунта со знаменитым старцем обращались, как с обычным осуждённым узником. На дознание его приводили в изодранной одежде «аки колодника».

Из слова «древле», т.е. «давно», вытекает, что упомянутый Митуса был к этому времени человеком довольно солидного возраста. Как видим, основой Юговской гипотезы об авторе «Слова…» является утверждение об особой связи песнетворца Митусы с Новгород-Северскими, Курскими и Черниговскими князьями. Расходясь с Лесным по версии происхождения автора «Слова…», они тем не менее едины в главном: автор «Слова…» мог быть только пламенным приверженцем «Игоревичей», «Ольговичей» и Ефросиньи как жены Игоря и дочери Ярослава Осмомысла.

1185 г. – Гипотетический автор «Слова…» Митуса в составе войска князя Игоря участвует в военном походе на половцев. Зададимся вопросом, а сколько ему в то время было лет.

~1186 г. –Митуса создаёт своё «Слово…», т.к. в числе живых князей он ещё упоминает Ярослава Осмомысла, умершего в 1187 году. Вполне реально предположить, что Митуса был настолько талантлив, что смог написать «Слово…» по крайней мере в возрасте от 20 до 30 лет.

1241 г. – Реальный Митуса участвует в Перемышленских событиях. На тот момент ему могло быть как минимум 75 лет(1241-1186+20) или максимум 85 лет (1241-1186+30). Возможно, что тогда или вскоре после мятежа в возрасте ближе к 75 годам великий поэт закончил свой жизненный путь. Таким образом, отрабатывая версию Югова и опираясь на неё, можно предположить, что автор «Слова…» Митуса родился ~ в 1166 году.

Если «Слово…» было действительно написано до 1187 года, то по вполне понятным причинам его содержание, по крайней мере до смерти князя Игоря в 1202 году, могло быть только жертвенно-героическим. И лишь только после смерти князя Игоря «Слово…» могло быть дополнено горечью осуждения в его адрес.

Хотя вероятность отождествления автора «Слова…» со «словутным» певцом строго и не доказана, однако и не отвергнута. Поэтому в этой связи очень странно было читать, например, у пламенного приверженца подлинности «Слова…» Сергея Яковлевича Лесного: «Вряд ли, однако, голое имя автора что-то нам даёт. Нам кажется, что «Слово…» даёт нам вполне достаточно данных о его авторе, чтобы понять, кто писал его. Дело ведь не в имени».

Реальное имя исторического песнетворца, как претендента на авторство «Слова…», настолько притягательно, что позволило нам развить вероподобную гипотезу Югова, предположив в летописном Митусе не его настоящее имя, а зашифрованный псевдоним, в котором, возможно, и содержится ключ к тайне не только его родового имени, но и…

Расшифровка тайного смысла автора «Слова…», заложенного им в свой псевдоним с использованием названий букв славянской азбуки Кириллицы

М и т у с а
Он памятник створил себе зело словесно,
К нему не зарастут Трояновы пути.
И рыща в тех тропах, аз попытаюсь честно
В потёмках «Слова…» тайну автора прочти.

Подставим под буквами имени МИТУСА названия этих букв по Кириллице:

* Современное начертание «И» по Кириллице «Н» - иже, кой, буде. ** Аз как «первым по числовому значению буквы «А».

Края достигох? Да та рука любо лиха, а ты так не оумеешь написати и ты не писец.

А.БлагихЪ

Сотворено в Обираловке в лето ¤з7ф‹f(7519)от сотворения Мира.

Митуса князь Рыльский

По изданию 1800 года и Екатерининской копии

Рекъ Боянъ и ходы на Святъславля
пъстворца стараго времени Ярославля
Ольгова Коганя хоти:
тяжко ти головы, кромƀ плечю;
зло ти тƀлу, кромƀ головы:
Русской земли безъ Игоря.

Этот фрагмент настолько искажён и труден, что даже в настоящее время его перевод никого не удовлетворяет. Многие исследователи «Слова…» сошлись на том, что в этом фрагменте заключено скрытое имя автора. Возьмём к примеру предложения И.Е.Забелина:

1. Прочесть «ходы на», как «Ходына» и предугадать в этом Ходыне песнетворца наподобие Бояна.

2. Слово «хоти» принять за множественное число слова «хоть» – любимец . (Сравните с «… и своя милая хоти красныя Глебовны».

3. Слово же «когань», по современному его написанию «каган», можно перевести как титул хазарских и аварских владык, применявшийся в те времена и к русским князьям. Приняв версию И.Е.Забелина о существовании ещё какого-то песнетворца, последователя Бояна, Д.С.Лихачёв дал ход новой реконструкции этого фрагмента, вольно или невольно положив тем самым начало волнам «цунами» в поисках имени автора в тексте самого «Слова…».

Рекъ Боянъ и Ходына,Святъславля пъстворца стараго времени Ярославля Ольгова когана хоти:…

Однако совместим хронологию событий 1154-1241гг. с убеждённостью многочисленных исследователей «Слова…» о том, что его безымянный автор был, во-первых, непосредственным участником похода; а во-вторых, он состоял в какой-то особой близости к княжеской родословной Ольговичей. По гипотезе отца и сына Домниных, хронологически этим условиям может отвечать только один человек, упомянутый в самом «Слове…», который, согласно летописи, родился в «подходящем» 1166 году, был из гнезда Ольговичей и участвовал в качестве военачальника в походе 1185 года. Этим человеком был племянник Игоря Святослав Олегович, князь Рыльский. Несмотря на свою молодость он дважды, весной и летом ещё в 1183 году участвовал в успешных походах на половцев. В драматическом же походе 1185 года он, как и князь Игорь, его брат буй-тур Всеволод и сын Игоря князь Владимир, попал в плен. Дальнейшая его судьба не вполне ясна. То ли он умер в 1186 году, то ли после 1191 года. Возможно, что после смерти буй-тура Всеволода в 1196 году он стал княжить в Курске.

Поэтому очень странно, что отнюдь не рядовой участник нескольких походов на половцев, князь Святослав Рыльский весьма скромно упоминается в «Слове…». Один лишь раз на равных с Игорем, Всеволодом и Владимиром он метафорически имеется в виду в следующих строчках:

…чёрные тучи с моря идут хотят прикрыть четыре солнца:…

В другом же месте князь Рыльский уже не только не уподобляется солнцу, а сравнивается всего лишь с молодым месяцем, да и то на равных с малолетним сыном Игоря Олегом, взятым отцом в этот злосчастный поход, окончившийся позорным пленением.

Темно стало в третий день: два солнца померкли, оба багряные столпы погасли, а с ними молодые месяцы Олег и Святослав тьмою ся поволокоста.

Именно здесь очень важно заметить, что не случайно в этом героико-трагическом исходе похода старший сын Игоря, пятнадцатилетний князь Владимир, будущий зять Кончака, вообще никак «не засветился» – ни под прямыми солнечными лучами, ни даже под отражённым лунным сиянием.

Однако самое странное относительно одного из «четырёх солнц» – князя Рыльского Святослава – заключается в том, что персонально он вообще не упоминается в заключительной части «Слова…», традиционно посвящаемой здравице Русской земле, славе её князьям и дружине.

Пети славу Игорю Святославичу, Буй-туру Всеволоду и Владимиру Игоревичу…

Первый, кто обратил внимание на отсутствие имени князя Рыльского в здравице, был Майков, который волевым порядком устранил эту несправедливость в своём поэтическом переложении «Слова…»

Воспоём и мы: свет-Игорь – слава!
Буй-тур свету-Всеволоду – слава!
Володимир Игоревич – слава!
Святославу Ольговичу – слава!

Собственно, на отсутствии имени князя Рыльского Святослава в здравице и была выстроена гипотеза Домниных о его авторстве «Слова…». Естественной причиной неупоминания своего имени могли быть разные обстоятельства, например, авторская скромность либо простое опасение оказаться непонятым в своей среде и того времени и т.д. и т.п. Однако какие бы ни были причины сокрытия своего имени, эффект присутствия предполагаемого автора в лице Святослава не только привлекателен и вероподобен, но и более всего доверителен.

Ведь согласитесь, что вероятнее всего только автору «Слова…» в лице Святослава и менее всего кому-либо другому могут принадлежать слова, в которых однозначно просматривается личное отношение именно этого князя относительно перспективы военного похода в глубь половецких степей.

Кони ржут за Сулою;*
звенит слава в Киеве;
трубы трубят в Новгороде;
стоят стяги в Путивле;
…………………………
оседланы кони у Курска.

* Здесь имеется в виду г.Чернигов, т.к. сидевший в то время на его престоле князь Ярослав поддержал Игоря, прислав ему на помощь дружину ковуев, сформированную из дружественных тюркоязычных племён, обитавших в то время где-то в низовьях бассейна Днепра южнее реки Сулы.

Позиция Святослава в этом лишь слегка закамуфлированном фрагменте вполне понятна не только для узкого круга посвящённых. Неупоминание столицы своего княжеского удела – града Рыльска во всеобщей праздничной эйфории русских городов по поводу предстоящих Игоревых успехов свидетельствует о весьма сомнительной точке зрения Святослава в оценке успешного завершения весьма рискованного, а по сути авантюрного вторжения храбрых, но малочисленных русичей в самую сердцевину бескрайних просторов половецких земель.

В отличие от гипотезы Югова, к точке зрения Домниных автор этих строк пришёл своим, извилистым путём – рыща в дебрях нумерологических троп «Слова…». Однако творческое тщеславие и разыгравшаяся фантазия позволили выдвинуть ещё одну «последнюю» гипотезу об истинном авторе «Слова…».

Приняв свежую версию Домниных, многие исследователи «Слова…» однозначно и все разом вдруг узрели в цитируемом выше «тёмном» фрагменте затаённое имя его автора в лице Святослава Рыльского. Однако, как мы покажем ниже, всё не так просто. Ведь этот фрагмент можно представить в следующем виде:

Рек Бояньи ходы на(ш) Святославля, песнетворцем старого времени Ярославля, Ольгова коганата хотениям:
«Тяжко той голове кроме плеч, зло тому телу без головы – так и Русской земле без Игоря».

Как видим, в этой реконструкции фрагмента автор «Слова…» как бы от себя и от третьих лиц прозрачно даёт понять, что Святослав лишь по желанию Ольгова каганата вынужден изменить себе и тащиться по традиционным хвалебным Бояновым ходам, реабилитируя тем самым уважаемого как личность, но сомнительного как героя-полководца, своего произведения высокопарным слогом в глазах современников.

Зададимся вопросом, а кем мог оказаться этот человек, который от себя, как близкий, мог сказать о князе Рыльском «наш Святославля»? Ключ к ответу вы найдёте в нашей расшифровке псевдонима автора – Митуса – с помощью названий букв славянской азбуки Кириллицы:«Мысли те буде твёрдо указаны словом первым», т.е. со слов, с которых начинается произведение, с его названия, приоткрывающего новую страницу в поисках настоящего имени его автора.

Вид записи названия сгоревшей рукописи:

СЛОВООПЛЪКУИГОРЕВЕИГОРЯСЫНА СВЯТЪСЛАВЛЯВНУКАОЛЬГОВА

Прочтение названия по версии Мусина-Пушкина и его К°:

Слово о плъку Игоревƀ, Игоря сына Святъславля, внука Ольгова.

Новая версия прочтения названия: Слово о полку Игореве и горя сына Святъславля внука Ольгова.

Не исключено, что Митуса и был как раз сыном князя Рыльского Святослава Ольговича, а, следовательно, и приходился внуком Олегу. Сопоставив версии Югова и Домниных с нашим прочтением «незамыленным оком» шифрованного фрагмента «Слова…», а также его полного названия, предложим новую согласованную рабочую гипотезу относительно авторства этого великого памятника древнерусской литературы. Во-первых, авторов было двое: князь Рыльский Святослав Ольгович и его сын – «словутный» песнопевец, более известный в те времена под псевдонимом Митуса, а во-вторых, -третьих и т.д. мне представляется, что:

2. Ядро «Слова..» было написано самим князем Рыльским Святославом Ольговичем вскоре после трагического похода – возможно, до апреля 1187г., если он не умер в 1186 году. Если же он так рано не умер, то «Слово…» дорабатывалось им, по крайней мере, до занятия Курского престола в 1196 году. «Слово…» писалось тайно – в шкатулку. Возможно, Святослав Ольгович вообще ничего не писал, но был при этом всё равно его соавтором, т.к по его рассказам «Слово…» было написано его сыном Димитрием

3. Дмитрий Святославич (в отрочестве – Митяй) был внебрачным сыном Святослава Ольговича. Его мать была простолюдинкой. Однако воспитывался он при дворе отца. Поэтому получил достойное образование. В отрочестве, как тогда было принято на Руси, Митяй в качестве младшего княжеского дружинника участвовал в военных походах и выполнял отдельные поручения отца по делопроизводству и записи событий как летописец. Однако из-за не совсем знатного происхождения по материнской линии Митяй де-юре не был княжичем, отчего, вероятно, всегда чувствовал свою ущербность (горе). Мотивы печали и горя, переживаемые Митусой по поводу неудачного похода, а также трагических событий, связанных с распрей князей, пронизывают всю поэму.

4. «Слово…» писалось тайно, было всегда при авторе и дорабатывалось им по крайней мере до ареста Митусы в 1241 году. В том же году или вскоре после смерти автора «Слово…» каким-то образом оказалось в Перемышльском монастыре.

5. Авторская рукопись «Слова…», как очень острое политизированное произведение, вероятно, долгое время хранилось тоже тайно и было доступно для прочтения лишь очень узкому кругу лиц. Такому положению рукописи, безусловно, «способствовало» также обилие языческих элементов поэмы. Понимая, что рано или поздно всё тайное становится явным, Митуса тем не менее по многим понятным причинам так и не решился открыто обозначить своё авторство. Но он понимал, что для посвящённых настоящее имя автора не будет анонимным. Оно легко угадывалось не только по его прижизненной славе под псевдонимом Митуса, но и открывалось из более чем странного названия этой гениальной поэмы, написанной сыном Святослава внука Ольгова.

6. Мне представляется, что со временем, после «тиражирования» и расползания списков с оригинала по монастырям, городам и весям, истинное имя гениального автора «Слова…» постепенно забывалось. Митуса, лишь как какой-то известный певец и участник мятежа в Перемышле, остался в Галицко-Волынской летописи, а под сыном же Святослава внука Ольгова в списках «Слова…» понимался князь Игорь, который, по одной из версий, и написал гениальное автобиографическое эссе о войне без мира.