Ответы на вопрос Достоевского «Спасёт ли мир красота?»

Знамя мира по Рериху

Н.К.Рерих. Пакт Культуры. Индия(Кулу).1931 г.

Почему в качестве эстетического духовного символа триединства (Бог+Мир+Красота=Культура) Рерих избрал диски именно красного цвета? Думается, что не случайно.

Неизвестные авторы русской редакции славянской азбуки Кириллицы на вопрос Достоевского из глубины веков уверенно отвечают: «ДОБРОТА есть суть жизни, зело Земли иже Свет Бога.»

Вот Вам, уважаемые читатели, и магия этого русского слова, и связь времён, и чего хотеть изволите. Ведь сам Достоевский на свой же вопрос: «Спасёт ли мир красота?» догадывался об этом, но сомневался: «Ах, кабы она ДОБРА была – всё было бы спасено…»

А может, мир спасёт культура ДОБРОЙ КРАСОТЫ ? Ведь именно этого в наш жестокий век прагматизма нам так не хватает. А может, гармоничную красоту мироздания спасёт доброе слово от Бога?

Современная русская апокрифическая редакция Евангелия от Иоанна по Египто-Индоевропейской версии о начальном слове.

Вольный научный сотрудник филиала виртуального международного института доброкультуры «Урусвати» А.Благихъ

Вместо заключения

С конца XIV века в русской истории отмечается резкое возрастание культурных связей с южными славянами. Наступление турок-сельджуков, завершившееся завоеванием Македонии, Сербии, Болгарии и Византии, вызвало большой поток эмигрантов в русские земли из числа образованных людей, среди которых были также не только славяне, но греки и даже итальянцы и шотландцы. Русские монастыри стали для них пристанищем и рассадником дальнейшего церковного просвещения, литературного творчества, письменности и декоративных искусств, связанных прежде всего с оформлением рукописных книг, а также иконописи и архитектуры.

В частности, усиленное развитие книгопечатания выдвинуло своих национальных мастеров. Хотя они и варьировали традиционные для того времени мотивы греко-южнославянских образцов, однако привносили в них нечто неповторимо узнаваемое русское.

В рукописных книгах как письменной основе русского языка появляются сложные виды лигатуры, монограммы, тайнописи. В книгах религиозного содержания, выполнявшихся по особому заказу, появлялись цветные иллюстрации, для работы над которыми привлекались специальные художники.

Сознавая свою новую роль в создании рукописной книги как произведения искусства, где нет мелочей, русские изобретательные писцы достигли такого поразительного разнообразия в графике букв литургического назначения, устава, полуустава, а также в украшении текстов всевозможными цветочными орнаментами, заставками, инициалами и т.п., что поневоле закрадывается мысль о том, что именно в этом благодатном периоде и была окончательно оформлена русская редакция церковной общеславянской азбуки Кириллицы с зашифровкой текста по названиям и числовым значениям её букв как матрицы.

Эта точка зрения, а равно как моя и другие версии прочтения Кириллицы как текста, безусловно спорны, тем более, что сам А. С. Пушкин писал: «Буквы, составляющие славенскую азбуку, не представляют никакого смысла. Аз, буки, веди, глаголь, добро etc суть отдельные слова, выбранные только для начального их звука. У нас Грамматкин первый, кажется. вздумал составить апофегмы из нашей азбуки. Он пишет: «Первоначально значение букв, вероятно, было следующее: аз бук (или буг!) ведю – т.е. я бога ведаю (!), глаголю: добро есть; живёт на земле кто и как, люди мыслит. Наш Он покой, рцу. Слово твержу…» ( и прочая, говорит Грамматкин; вероятно, что впрочем не мог уже найти никакого смысла). Как это всё натянуто!...»

Кто я такой, чтобы не соглашаться с самим Александром Сергеевичем? Ведь я Ферт, Хер, Червь ничтожный, изгой и Еретик, согласно одной негативной версии прочтения второй «низшей» части азбуки. Что же касается первой «высшей» половины Кириллицы от А до Т, в которой явно проступает повествовательная и нравоучительная части, то я решительно остаюсь на стороне Грамматкина.

Сакральность русской редакции славянской азбуки Кириллицы заключается ещё и в том, что в отличие от более древних алфавитов – греческого, латиницы и даже иврита – набор смысловых названий и синтаксических функций букв нашей азбуки позволяет строить не только повествовательные конструкции, но даже и слагать стихи!

А. БлагихЪ